ЖАН-ЖАК РУССО
Реферат по философии на тему:
Жан - Жак Руссо – великий просветитель
Подготовила: студентка 205 группы д/о Соломатина Ксения
Преподаватель: Радул Д.Н.
Москва, 2004.
Жан – Жак Руссо не только постиг, но и преобразовал и современное ему, и будущее общество. Выражая идеологию мелкой буржуазии, Руссо выступал не только против феодального гнёта в дореволюционной Франции, но и также и против эксплуатации трудящихся крупной, преимущественно ростовщической, буржуазией. В своих сочинениях он развивал мысль, что подлинно достойных и честных людей и подлинную
добродетель надо искать среди простого народа, а не среди титулованной и богатой знати. В отличие от идеологов буржуазии 17 и 18 веков, которые видели в капитализме одни лишь положительные стороны, Руссо доказывал, что прогресс производительных сил неизбежно сопровождается регрессом нравов и ухудшением правового и материального положения народных масс.
Он родился 28 июня 1712 года в Женеве, и место его рождения наложило на него неизгладимую печать. Он подписывался: «Жан - Жак Руссо, гражданин Женевы» - и дорожил титулом «гражданина свободного государства и сына суверенного народа». Свою «Речь о происхождении неравенства» он посвящает Женевской республике. Несмотря на неблагодарность, которую она проявляет к нему, несмотря на
преследования, которым он подвергается, Руссо всегда на стороне своей «родины». Он не устаёт восхвалять этот город трудолюбия и республиканских нравов, он горячо любит свой родной город и грустит, находясь вдали от него. В своей критике правительств он «выделяет одно и ставит его в пример остальным» - правительство Женевы.
Однако важно отметить, что, с гордостью подчёркивая свою женевскую независимость, он испытывал влечение к Франции. Он сам признавался, что всегда был неравнодушен к Франции, что сердце его «прыгало от радости при малейших её успехах, а её неудачи огорчали его так же, как если бы он сам потерпел их». Кстати, и семья Руссо была родом из Франции. Его предками являлись изгнанные из Франции
протестанты.
В 1728 году в жизни Жан _жака произошло судьбоносное событие – встреча с госпожой де Варан. После недолгих попыток жить вдали от неё, желающей, чтобы он непременно сделал себе карьеру, но не проявляющей в этом отношении никакой настойчивости, вечно праздный мечтатель, пробравшейся через Альпы из Анесси в Турин, оттуда в Лион, оттуда в Лозанну и Невшатель, и, наконец, в Париж, и всё –
пешком, он неизменно возвращался к ней, переселившейся к этому времени в Шамбери. Растроганная, она, наконец, уступила ему. Три года, прожитые ими вместе, были для Руссо счастливейшим временем, временем бесконечного счастья, но вместе с тем и его литературного образования, которое можно назвать довольно сумбурным. Жан – жак читал всё подряд: Монтеня, Лабрюйера, Бейля, Боссюэ, Вольтера.
Именно «Философские письма» Вольтера, который вскоре стал врагом Руссо, приучили его к «умственным занятиям» и заставили взять в руки перо.
В 1741 году после разрыва с госпожой де Варан, Руссо покидает родину и переселяется в Париж. Ему тридцать лет. У него пятнадцать луидоров, рукопись небольшой комедии и новая система записи нот, от которой он ждёт славы и богатства. Вообще, он считает себя скорее музыкантом, чем писателем; даже после первых успехов на литературном поприще он продолжает с упорством заниматься музыкой. Он
тратит время и деньги на кофейные и гостиные. Но благодаря этому рассеянному образу жизни он знакомится с Фонтенелем, Мариво, Кондильяком и Дидро, который становится его другом. В 1743 году он получает место секретаря французского посольства в Венеции, но, повздорив с послом, в августе 1744 года, он возвращается в Париж. Здесь он снова встречает Дидро, ему оказывают покровительство богатые
откупщики. Здесь по его инициативе исполняются музыкальные произведения Вольтера и Рамо.
1749 год полностью переворачивает жизнь философа. Он шёл навестить Дидро, которого тогда посадили в одну из башен Венсена за нарушение цензурных правил. Ему надо было пройти две мили пешком по раскалённой от солнца дороге. На ходу он перелистывал свежий номер литературного журнала. Взгляд его остановился на вопросе, предложенном на конкурс академией Дижона: «Чему способствовал прогресс в
науке и искусстве: падению или очищению нравов?» Внезапно его «пронзили снопы лучей; рой ярких мыслей», он начал задыхаться, он был вне себя, а когда припадок кончился, он заметил, что куртка его мокра от слёз. «В эту минуту, - писал он, - я увидел иной мир, я стал иным человеком». Вслед за ответом на поставленный вопрос хлынул поток «великих истин», которые лягут в основу его будущего
творчества. Этот толчок открыл ему его истинное призвание.
«Озарекние» совпало с приступом уремии, которая потом не даст ему покоя до самой смерти. Его положение было признано безнадёжным . Врачи предупредили его, что ему осталось жить не больше полугода, что привело мужественного Руссо в страшное бешенство. Теперь, когда ему будто бы было нечего терять и никого щадить, он со страшной силой обрушился на то, чего не допускало его мировоззрение. В
учении тех философов, которых он до этого не трогал и которые рассчитывали на него как на союзника, он усмотрел лишь «заблуждение и безумие». В общественном порядке он не увидел ничего, кроме «гнета и нищеты». И он нашёл в себе смелость прямо заявить об этом. Он решил, что, «для того, чтобы заставить себя слушать, ему надлежит согласовать принципы с поведением». Он изменил свой внешний вид
до неузнаваемости: отказался от белых чулок и рубашек из тонкого полотна, продал часы, снял шпагу, надел костюм из грубого сукна, какое в то время носили буржуа, и круглый парик; он не захотел служить кассиром и предпочёл быть просто переписчиком нот. Из конфузливого, невзрачного, всего решительно боявшегося иностранца он превратился в «смелого, гордого, неустрашимого, полного презрения к
правам, обычаям и предрассудкам своего века, нечувствительного к насмешкам».
Гонениям он подвергнется позднее. Но источник злобы, которую он вызывал, таится в том времени, когда он объявил войну всему современному обществу.
За речью о вреде науки, искусства и цивилизации в 1753 году последовала речь «О происхождении неравенства между людьми», которая по своему моральному значению и по своему революционному бесстрашию решительно опередила первую. Увлекаемый горевшим в нём духом бунта, он показал, что из идеи собственности вырастает неравенство; он выступил против государств, узаконивающих неравенство, и
доказал неизбежность вырождения этих государств, которыми вершит по своему произволу кучка богачей, в конце концов закабаляющих человечество; он разоблачил лжедемократическую плутократию будущего. Хотя философы восемнадцатого века и высказывали вскользь эти смелые мысли, но никто из них не приложил ни малейших усилий к тому, чтобы теорию осуществить на практике. Руссо же предавал анафеме
богачей, «деспотизм которых мало – помалу поднимает свою отвратительную голову», когда он объявлял «законным актом» мятеж, удушающий тирана и свергающий его с престола.
Благодаря красноречию Руссо его мысль оказывала огромное влияние на массы, и это ещё увеличивало её грозную силу.
В 1756 году Руссо постиг кризис. Он желал одного: отдохнуть от публики и от шумного света, удалиться из Парижа и побыть в одиночестве. Таким образом он оказался в «Эрмитаже», в лесу Монморанси. Он приехал туда 9 апреля 1756 года. Однако конфликт, возникший между Русо и хозяйкой, госпожой де Эпиней, он переселился сначала в один из домиков, стоявших в лесу Монморанси, в Монлуи, потом опять
в самый Монморанси, где маршал Люксембург и его жена оказали ему самый радушный приём.
Это послужило очередным предлогом для злопыхательства завистливых литераторов, которые продолжали жестоко издевались над отшельником, над любителем природы и человеконенавистником, находящим пристанище то у богачей, то у придворных. Руссо сам страдал от этих противоречий, но он не мог не ответить глубокой признательностью на благодеяния своих знатных друзей, проявлявших заботу по отношению
к нему. В течении почти пяти лет, проведённых им под их кровлей, были созданы его капитальные труды: здесь он закончил «Новую Элоизу»! и написал «Письмо к Даламберу о спектаклях», «Общественный договор» и «Эмиля».
Он полагал, что это вершина его литературной славы. Он рассчитывал, что «Эмиль» и «Договор» дадут ему от восьми до десяти тысяч франков, которые он положит в банк. После этого он поселится в глухой провинции, и там, на досуге, начнёт работать над «Воспоминаниями о моей жизни». Он хотел написать «единственную в своём роде книгу, единственную в своей беспримерной правдивости, где бы человек
хоть однажды раскрылся весь, до конца».
Он нажил себе много врагов: это были фаворитка короля Помпадур, грозный премьер – министр Шуазель, законодательницы парижских вкусов, госпожа дю Дефан и мадемуазель де Лепинас, «философы» во главе с Вольтером, буржуазные законоведы и члены парламента. Руссо долго не замечал опасности. Он, с вечно сопровождавшей его беспричинной тревогой, в данной ситуации отказывался понимать настойчивые
предостережения друзей, которые волновались за судьбу «Эмиля». Руссо всё ещё пребывал в экстазе, который владел им во время написания книги. Испугался он резко, внезапно, и словно потерял рассудок, стал искать опасность там, где её не было, обвинял во всём иезуитов. Врачи, изучавшие историю болезни Руссо, относят первый тяжёлый приступ мании преследования на конец 1761 года; его вызвала
неожиданность удара. С ним совпал жестокий приступ уремии, заставивший Руссо подумать о самоубийстве.
В это и так тяжёлое время Жан – Жака настигли новые удары судьбы: меньше чем через двадцать дней поле появления «Эмиля» в Голландии и прежде чем он успел распространиться во Франции, парламент без предварительного уведомления постановил сжечь книгу, а автора – арестовать. 11 июня сочинение Руссо было разорвано и предано огню у подножия высокой лестницы парижского суда; в обществе открыто
говорили, что следовало сжечь не только книгу, но и самого автора. В этот же день Руссо покинул Францию. В его «Исповеди» с точностью воспроизводится прощальная ночь и само бегство.
Оказавшись в Швейцарии, Руссо мнит себя свободным, но враги преследуют его. Через девять дней после Парижа Женева тоже сжигает «Эмиля». Затем Берн, затем Невшатель. «Вся Европа в беспримерной ярости прокляла меня… Я был для неё нечестивцем, безбожником, сумасшедшим, бешеным, диким зверем, волком».
После долгих поисков он находит временное убежище во владениях прусского короля, в Невшательском графстве, хотя ему противны были милости Фридриха Второго, которого он не любил, - этим он резко отличался от французских философов, льстивших королю. Обосновавшись, 9 июля 1762 года, в Мотье, В Валь – травер, он прожил здесь два года. По прошествии некоторого времени он снова бросается на
защиту собственной позиции и ищет подтверждения собственных взглядов. Им начат новый виток борьбы с врагами. Руссо выступает против церкви и от имени истинного христианства бросает обвинение фарисеям от реформации. Все пасторы приняли это на свой счёт, после чего для Руссо закрываются двери храма в Мотье, ему отказывают в причастии и предают анафеме, против него настраивают народ, в
деревнях его бьют камнями и грозятся убить. Ночное нападение на его домик вынуждает его в сентябре 1765 года спастись бегством. Прожив месяц на острове св. Петра, у Бьеннского озера, он получает из Берна приказ немедленно покинуть его.
Получив приглашение от английского историка Давида Юма, он через париж, где ему было запрещено останавливаться, отправился в Англию, в Лондон, оттуда в графство дерби, в Вутун. Однако там Руссо проводит немного времени. Не совсем обычное поведение хозяина обостряет болезненную мнительность гостя. Руссо представлялось, что Юм - один из агентов заговора, составленного против него. Охваченный
паническим ужасом он бежал из Англии. Он колесил по Франции, в припадке безумия каждое своё1 письмо заканчивая криком: «Я не виновен». Наконец, его пустили в Париж, и, заняв убогое жилище на улице Платриер, он стал переписывать ноты.
Написав «Исповедь», последняя страница которой – плод его больного воображения и помутившегося рассудка, он решил устроить чтение для избранных друзей. Но те, кто боялся увидеть себя разоблачённым на страницах этой книги через посредство полиции запретили его чтения. Но и это не останавливает Руссо. Он пишет бредовые «Диалоги Руссо с Жан – Жаком», которые дают полный самоанализ и вместе с
тем представляют собой совершенно фантастическую историю заговора. Убеждённый в том, что никто, кроме Бога не услышит его отчаянного крика, он решается передать ему рукопись и хочет положить её на престол Собора Парижской Богоматери, но ход в алтарь оказывается закрытым.
В последнем своём произведении, в «Прогулках одинокого мечтателя» перед читателем возникает тот же сумасшедший, что и в «Диалогах», но уже тихий, кроткий и грустный. Теперь он знает, то есть ему кажется, что он знает, что ему нечего ждать в будущем какой бы то ни было справедливости: «И вот я один на земле, я сам себе близкий человек, друг, брат, общество». Он воскрешает в памяти редкие
счастливые дни своей жизни, особенно те, когда ему удавалось раствориться в природе, слиться с Космосом.
За месяц до смерти Руссо покидает своё убогое жилище. Богатый дворянин господин де Жирарден увозит его за девять миль от столицы, в Эрменонвиль, одно из самых красивых селений Франции. Там он и встретил смерть, скончавшись 2 июля 1778 года. Врачи нашли у него опухоль в мозгу и констатировали «апоплексический удар на почве острой уремии». Умирая с осознанием, что он «один в целом мире»,
Руссо не знал, что им завоёваны и настоящее, и будущее. За последние года его жизни, с 1770 по 1778, полное собрание его сочинений выдержало шесть изданий, «Новая Элоиза» - десять. С 1780 года начинается паломничество на остров тополей, где покоились останки философа. В числе паломников – и сама королева, и наследные принцы.
Новое поколение революционеров объявляют Руссо своим учителем , который не в пример Вольтеру, умершему за месяц до него, остался верен своим принципам и до конца дней вел образ жизни крестьянина среднего достатка. Будущие вожди Французской революции, представители разных партий, которые впоследствии пойдут войной друг на друга, - Барнав, Дантон, карно, Билло – Варен – все объединились на
культе Руссо. Бриссо был заточён в Бастилию за то, что развивал положения из «Речи о неравенстве». Робеспьер встретился с Руссо незадолго до его кончины, а перед тем, как стать политическим деятелем, он в своеобразном гимне посвятил ему свою жизнь. Всходя на трибуну, он ссылался на его заветы. В зале Национального собрания бюст Руссо был поставлен напротив бюстов Франклина и Вашингтона.
Но влияние Руссо распространялось и далеко за пределами политики. Оно проникло в Германию и многое внесло в её философию. Кант был потрясён «Эмилем»; он признавался, что не мог перечитывать его без волнения. Не менее сильное впечатление на него произвёл и «Общественный договор». В нём он почерпнул свои моральные принципы, свой взгляд на свободу, как на «отличительную черту человека».
Не только мысль Руссо была революционной. Всё его творчество было революцией в смысле нового восприятия и выражения человеческих чувств. Оно лежит в основе преобразования искусства последующей эпохи. Руссо обладал «чутьём» истинной морали, здоровой и жизнеспособной, не догматичной, не отвлечённой, не подвластной раз навсегда установленным принципам, а применяющийся к справедливым
требованиям и слабостям человека, в высшей степени гуманной.
|
